Эксперт: России нужно успеть монетизировать угольные ресурсы

В начале марта правительство приняло решение о модернизации мощностей железных дорог БАМ и Транссиб. 5 марта железнодорожные войска приступили к строительству второй ветки БАМ в Амурской области. Увеличение пропускной способности железной дороги в направлении портов Ванино и Совгавань, позволит в разы увеличить экспорт якутского угля – в страны Азии. О том, какие экспортные перспективы ждут угольную отрасль, рассказал Максим Худалов, старший директор АКРА — руководитель группы оценки рисков устойчивого развития, сообщает пресс-служба главы и правительства Якутии.

— Как давно в отрасли обсуждается необходимость модернизации ж/д путей?
– Первоначально расширение «восточного полигона» было заявлено в 2013 году. РЖД получило задачу расширить перевозку грузов по БАМ и Транссибу до 124 млн. тонн. Тогда это было очень значительное увеличение, потому что большая часть грузов шла в западном направлении, в том числе и уголь. Было выделено 550 млрд. рублей — и, что важно, задача действительно была решена в 2019 году. Отгрузки по данному направлению увеличились до 123 млн. тонн.
2020 год вносил свои коррективы, но отгрузка угля на восток практически не изменилась. Сейчас мы понимаем, что объемы перевозок угля на запад будут падать из-за перехода западных стран на «зеленую» энергетику и теперь мы говорим уже о втором расширении «восточного полигона» — причем более масштабном.

— На текущий момент, якутский уголь полностью вывозится на восток?
– Фактически да. Были поставки на НЛМК (Новолипецкий металлургический комбинат), но это все же слишком большое транспортное плечо. Поэтому для российских игроков достаточно сложно переориентировать свои закупки на якутский уголь, хотя он и высокого качества. В сравнении с коксующимся углем, производимым в Кемерово, якутский уголь сильно выигрывает по длине плеча на восток — мы экономим 1 500 км транспортировки.
В России сформировалось так называемое «шихтовое потребление угля», когда мы более низкокачественные марки смешиваем вместе, в итоге получаем достаточно качественные шихты, которые могут использоваться для производства удовлетворяющего по качеству кокса.
Особенность же азиатских рынков в том, что они привыкли к мономаркам типа hard coking coal, которые они традиционно брали из Австралии. Якутский уголь в этом плане больше похож на австралийские угли, которые допускают коксование без существенного смешивания с другими марками. Характеристики угля и близость к рынкам формируют экспортную привлекательность якутского угля для рынков АТР. Причем это касается не только угля из Нерюнгри, но и с Эльги, и компании «Колмар», которое разрабатывает Денисовское и Инаглинское месторождение.

— Какие именно участки железных дорог должны быть модернизированы?
– Классические «узкие места» — это тоннели. Прежде всего, это Кузнецовский тоннель на подъездах к порту Ванино — спасибо, один раз нам его уже расширили, но этого сейчас будет мало для новых объемов. Второй момент, Кузбасс смотрит на рынки Юго-Восточной Азии с экспортным прицелом, а значит, Северо-Муйский тоннель-2 должен быть построен. Вот эти две задачи потребят практически 30−40% той программы, которую заявляет РЖД.
Затем, БАМ требует электрификации. Международные инвесторы упрекают РЖД, что дорога недостаточно электрифицирована, и допускается выброс вредных парниковых газов. БАМ также не везде переведен на двухпутный режим — эти задачи должны решаться.
Следующая задача — подъезды к портам, там формируется большие пробки, как-то, что мы сейчас видели на Суэцком канале.

— Якутия заявила об амбициозных планах увеличения добычи угля. Как это отразится на рынке?
– Коксующийся уголь довольно специфический товар, и его экспорт зависит от предварительной проработки договоров с потребителями. В отрасли есть некоторый элемент эйфории по поводу того, что Китай перестал закупать австралийский уголь в огромных объемах, порядка 30 млн. тонн. Часть этого дефицита как раз закрывается поставками из Российской Федерации. Я бы призвал бы здесь к осторожности: коксующийся уголь — это не совсем commoditie, для каждого конкретного коксохимического предприятия требуется свой набор коксующихся углей.
Определенный оптимизм добавляет Индия, которая заявляет о задаче диверсификации поставок. Потенциально она может закупать до 40 млн. тонн — в том числе и из России. Но индийцы не готовы покупать этот уголь дорого, они хотят «длинных контрактов» по низкой цене — готовы ли российские поставщики принимать такие условия?

— Какие страны покупают якутский уголь?
– Китай, Япония, Южная Корея, чуть-чуть Тайвань и Вьетнам, и Индия (в Индию отправлено порядка 1 млн. тонн в прошлом году). До 5 млн. тонн можно поставлять в Индию, в Китай — порядка 20 млн. тонн, но это неустойчивая цифра, она может уменьшиться до 12−15 млн. тонн. Южная Корея и Япония вместе потребляют порядка 7 млн. тонн. Еще возможно 3 млн. тонн удастся по странам Юго-Восточной Азии «распихать». Таков мой консервативный прогноз, насколько это будет работать — покажет время.
Опять же, мы говорили только о коксующихся углях, вотчиной которых является Южная Якутия. Если брать энергетический уголь, то ситуация гораздо лучше: Южная Корея, и Китай, и Япония будут их закупать (несмотря на историю с «зелеными технологиями», Япония будет уходить от угля очень медленно). Есть надежда на Вьетнам, Малайзию и даже Индонезию — с учетом роста промышленности, их собственный бурый уголь перестанет удовлетворять.

— В чем уникальность якутского коксующегося угля?
– Высокая реакционная способность, способность спекаться при достаточном уровне прочности и низком содержании вредных примесей. Все это позволяет относить угли Якутии к hard coking coal — углям, из которых при моно-коксовании получается уголь приемлемого качества с высокими летучими. Уголь Южной Якутии — это ценный ресурс, который довольно редок сейчас на Кузбассе, потому что его выкопали еще 50 лет назад, поэтому в России с таким качественным углем никто не работает. У Якутии есть хорошие перспективы с таким углем на международном рынке.

— Что даст развитие угольных проектов жителям республики, например, с точки зрения рабочих мест?
– Объявленные планы приведут к росту занятости, скорее всего, до 15 тысяч человек, что в масштабах Южной Якутии, наверное, немало. Если будут строиться обслуживающие предприятия, которые будут формировать вокруг этих кластеров угледобычи новый сектор занятости (предприятия машиностроения, обслуживания, пищевой промышленности) — тогда до 100 тысяч человек.
Если железная дорога будет развиваться теми темпами, которые заявлены для отгрузки угля, тогда вырастет интерес к разведке месторождений вдоль железной дороги — и это может привести к значительному развитию региона. Угольные предприятия могут стать локомотивами роста занятости, но только в комплексе с развитием сопутствующих производств и развитием железной дороги.

— Какие политические факторы сыграли в пользу поворота «на восток»?
– Разговоры о повороте России на восток ведутся с 1998 года. Все ведущие прогнозисты и футурологи говорили, что за Дальним Востоком будущее и новый центр мира находится там, даже столица должна находиться там. Эти разговоры плохо воспринимались «наверху», но благодаря «усилиям» наших западных партнеров мы приходим к пониманию, что ориентация на Запад — опасная стратегия. Администрацию Трампа и Байдена надо благодарить за то, что вопросы Дальнего Востока получают дополнительное развитие (смеется). Двигаться в восточном направлении, на мой взгляд, стратегически вернее — рынки и потенциал больше.

— Есть еще факторы, которые говорят в пользу азиатских рынков?
– В Европе и Америке ТЭЦ расположены в городах, которые застроены давным-давно. Модернизировать «древнюю» инфраструктуру начала 20 века (ставить новые фильтры и котлы, которые будут снижать экологический ущерб) может оказаться очень дорого. Вероятно, окажется проще их вообще закрыть и перейти на ветер, солнце и газ.
Для Китая и Юго-Восточной Азии такой проблемы нет, потому что они заранее планируют расположение угольных станций так, чтобы роза ветров снижала их вредное воздействие, используют наилучшие доступные технологии. Страны Азии считают, что экологий нужно заниматься, но не в ущерб экономике и собственному развитию. Такой подход, когда заранее строятся качественные мощности, он мне кажется оптимальным.
России нужно успеть монетизировать угольные ресурсы, иначе с развитием новых технологий, в том числе нанотехнологий (как бы мы не шутили по их поводу), потребность в традиционных материалах будет снижаться.