Дмитрий Юрченко: Мой Чичиков – хороший парень

В Русском драмтеатре им. Пушкина 15 марта состоялась громкая премьера спектакля «Мертвые души» режиссера Сергея Потапова. Спектакль обещает стать одной из самых заметных и посещаемых постановок этой весны. Потапов — один из тех, кто легко делает классику модной и современной. В этот раз режиссеру удалось необычайно удачно поработать с актером Русского драмтеатра Дмитрием Юрченко – одним из тех, кто может сыграть все, что угодно. И вряд ли вы узнаете этого артиста на сцене, если не всмотритесь. В «Мертвых душах» Дмитрий играет Чичикова. Корреспондент ЯСИА встретилась с актером, чтобы расспросить о том, как он всего за шесть репетиций создал один из главных и противоречивых образов русского театра.

Актер ГАРДТ им. А.С. Пушкина Дмитрий Юрченко в спектакле «Мертвые души»/2019 год

— Наверное, это какая-то мистика. В спектакле замешаны двое крайне неординарных мужчин, самые мистические авторы русской литературы: Николай Гоголь и Михаил Булгаков. Первый поэму «Мертвые души» написал, второй – по этой поэме создал пьесу. И буквально за неделю проект из-за травмы покидает актер Данилевский, который должен был играть главную роль… Как ты эту новость воспринял, что за шесть репетиций надо выучить главную роль?

— Довольно спокойно. О том, что меня срочно вводят, мне сообщили на репетиции, я в этом спектакле изначально играл другую роль. Было сразу понятно, что будет трудно, ведь главная роль — это очень большое количество текста, большая ответственность, да и материал очень сложный, а времени не то чтобы мало, его, по сути, нет. Да оно уйдет на то, чтобы только текст выучить, а что уж говорить о том, чтобы запомнить все мало-мальски на ногах, и я уже не говорю про психологическую работу… Хотя у меня это уже не первый опыт такого экстренного ввода. Был у нас спектакль «Энергичные люди», там Илья Данилевский должен был играть Курносого, но в последний момент его схватил аппендицит, и мне сказали: «Дим — ты, больше некому». Тогда я тоже где-то за неделю ввелся, но там намного проще все было, чем в этом спектакле.

— Неужели нет чувства радости? Главная роль все-таки.

— Я не знаю, рад или нет. Поскольку очень большой материал и мало времени, я не знаю, смогу я это сделать или нет, ведь зрителю не важно, что было при постановке спектакля, им важен конечный продукт и он должен быть на все 100. Помимо текста много пластических зарисовок, каких-то кувырков, переворотов… Конечно, когда мы приступали к «Мертвым душам», я думал, что мне было бы интересно сыграть роль Чичикова. Плох тот актер, который не хочет играть. И не стоит лукавить, говоря, что начиная работу в спектакле, ты не примеряешь на себя главную роль. Примеряешь. Все примеряют. В любой премьере выискиваешь для себя интересных героев, которых тебе как всегда не дали, и думаешь: «Вот я бы его попробовал вот так сыграть, а вот это, наверное, вот так вот сделал». В этом спектакле для меня это сразу был Чичиков, хотя здесь на самом деле очень много интересных персонажей, над которыми любому актеру было бы интересно поработать. К примеру, Собакевич — очень интересный, его сейчас Саша Сердюков играет, или Плюшкин – Дмитрий Трофимов, Манилов – Иван Мишагин. Очень, на мой взгляд, любопытные персонажи, есть что искать и есть куда копать. А вот Ноздрева, которого Степа Федоренко играет, я не хотел бы, не мое совсем. Поэтому из-за этих вещей не знаешь радоваться или плакать.

— А Чичиков, выходит, твое… Значит, похож на тебя?

— Я не думал об этом… Не сравнивал с собой. Думаю, нет, совсем не похож.

— Его иногда называют «русским Гамлетом»…

— Я так не думаю. Он просто человек без роду и племени в поисках своего счастья. А пересечений Чичикова с Гамлетом я внутри себя не ощущаю. Мой Чичиков – просто хороший человек, непригодный для мира сего, где одна только грязь.

— Выходит с одной стороны Чичиков — обычный человек, а с другой, может быть, святой?

— Может быть. Именно, может быть. Мы с Сергеем Потаповым разбирали его характер, его личность… Надо понимать, что спектакль ставит Потапов, и у него своя трактовка, своя идея, которая не всегда пересекается с мыслями Гоголя и Булгакова. Наш Чичиков – человек, находящийся в поиске истины, он смотрит на весь этот мир и пытается найти что-то хорошее, понять, осталось ли в этом мире, в этой стране хоть что-то светлое или все катится в ад, на дно.

— В этом году тебе пришлось потрудиться: начал с канонической чеховской «Чайки», где сыграл одну из самых вкусных для актеров ролей – беллетриста Бориса Тригорина, поработал в проекте Сергея Потапова «Дни Турбиных», где сыграл сразу две роли… При этом у тебя есть прекрасная работа – главная роль в вашем старом спектакле «Калека с Инишмаана»… Сейчас Чичиков. А ведь я помню, как ты говорил, во время нашего предыдущего интервью, что хотел бы, чтобы в тебе рассмотрели не только комедийное амплуа… Выходит, рассмотрели, раз такие роли.

— Я честно скажу, я совсем не думал об этом. Мне было некогда. Сумасшедший график. И я не жалуюсь, это хорошо. Вот наступит лето, отпуск и я сяду и подумаю, посмотрю на свой проработанный год и сделаю какие-то выводы. А по факту одна из главных ролей в новом спектакле «Без паники, синьоры» – это комедийная работа, Тригорин в «Чайке», пожалуй, одна такая серьезная работа. Ты сейчас говоришь про Чичикова… Вполне возможно, я еще получу за нее свой помидор на сцене. Я ее пока не воспринимаю как завершенную, она в работе. После премьеры уже можно будет что-то говорить. И поэтому не могу об этом рассуждать.

— А Илья Данилевский тебе как-то помогал вводиться?

— А как он мне поможет?

— Не знаю.

— Никак. У него свои оправдания героя, у меня свои. Мы с ним абсолютно разные, что по темпоритму, что по психофизике. Сейчас спектакль уже подстроен под меня, мы с режиссером делали его, уже исходя из каких-то новых взглядов. Чичиков ведь вообще со сцены практически не уходит, спектакль весь на нем выстроен, поэтому волей неволей спектакль поменялся под меня, я это понимаю.

— Прошел сезон с момента премьеры «Чайки». Твой Тригорин изменился? Или…

— Герой не может меняться, потому что если это случится, поменяются и все его взаимоотношения со всеми персонажами. А вот мое личное отношение… Понимаешь, мы когда репетируем, сами создаем персонажа, полноценного человека. А человек — он какой есть, такой есть, каким воспитали, таким и будет, возможны только мелкие изменения, но не фундаментальные. Герой как ребенок, ты его с детства воспитываешь, а когда он выпускается, это уже взрослый половозрелый персонаж, каким уродился — так и будет существовать. Я как актер, как человек, могу поменять свое личное отношение к каким-то его поступкам, и этот персонаж потом, поскольку он меняется через призму меня, тоже будет на что-то смотреть по-другому. Но его целостность, база не изменятся. Ну вот, например, нравились мне всю жизнь блондинки, а стали по сердцу брюнетки. Но неизменно то, что это должна быть женщина (смеется).

— В прошлом интервью ты сказал, что один из самых твоих больших страхов – проспать спектакль. Сейчас нет страха забыть текст из-за скорости работы?

— Всегда есть импровизация, партнеры, которые поддержат. На репетициях, поскольку я вводился, текст я знал хуже остальных, но когда он проваливался, я начинал заполнять его своими словами и партнеры помогали. А бояться этого, значит, ты плохо знаешь свою профессию.

— Значит в спектакле коллеги помогали…

— Очень. Низкий им поклон за поддержку, за то, что были всегда рядом.

— А с режиссером как работалось?

— Я уже сталкивался с ним в спектакле «Дни Турбиных». У него всегда очень интересное видение. Мы, актеры, смотрим на все изнутри, а общей задумки, всей картины не видим. Если посмотреть другие спектакли по «Мертвым душам», у них один скелет и всегда один заискивающий Чичиков, приходящий к помещикам. А в таком формате, как это произведение поставил Потапов, такого нет. Тут кардинально другой материал, иной подход, другая обстановка.

— Так какому зрителю это будет интересно?

— Мне тоже хочется это узнать. Увидим на спектаклях.