Афанасий Романов: Моя главная цель - сохранение истории Якутии

Якутскому скульптору Афанасию Романову присвоено звание “Заслуженного художника РФ” за вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность. В интервью ЯСИА автор памятников Алексею Кулаковскому, Петру Бекетову, Матери в Якутске рассказал об особенностях работы и дальнейших планах.

— Ваши работы сейчас являются одними из самых крупных в Якутии, главными достопримечательностями города Якутска и других районов. Как вы начали заниматься скульптурой?

— Конечно, все началось с детства. Еще когда я в школе учился, лепил из пластилина всяких человечков. Мама меня гоняла по дому, потому что все в пластилине было, и заставляла чистить. И до сих пор меня супруга так гоняет.

Я бы сказал, что у меня был даже не интерес, а мания к лепке и искусству. Когда я был школьником, разрисовывал на уроках все учебники, поэтому и меня из 26 школы исключили, потому что я не учился, а рисовал все время. После восьмого класса я пошел в училище и получил квалификацию “Мастер косторез”. Лет пять работал. Потом я поступал в университет, кстати, с пятого раза только поступил в Суриковский институт, туда попасть сложно было. Экзамены шли месяц и отбирали только своих.

— Как тогда вам удалось поступить?

— Пока я ездил поступать я смотрел каждый раз, как там они работают, что пользуется успехом. В начале я поступал на живопись и графику, потому что мой преподаватель в училище Эдуард Иосифович Васильев сказал, что у меня акварель очень хорошая и мне надо быть живописцем. Я его послушал, но мне все-таки не хватало навыков, по маслу я не мог работать, только акварель, поэтому и провалил экзамены три раза в Ленинграде. Потом решил поехать в Москву, в Суриковский институт на скульптора и со второго раза набрал 42 балла, а проходной был 39.  Учеба шла хорошо, я был одним из лучших в группе. На третьем курсе все пятерки даже проставили. В итоге поступил я в 27 лет, а закончил институт в 1986 году, когда мне было 33 года.

— После окончания института начали сразу работать?

— Тогда я делал всякие небольшие работы: мемориальные доски и бюсты. Скульптуры тоже делал, но они были из бетона, тогда ведь не было возможности из бронзы делать и, между прочим, запрещалось. Памятник Ленину, предположим, это первая работа из бронзы в Якутии, ее делал московский скульптор, а нам было нельзя, потому что памятники Ленину по статусу могли делать только академики.

— Тогда у вас первая крупная работа была уже в 2000-х?

— Да, в 2000-х я сделал бюст из бронзы Ивану Крафту. Модель я возил в Москву, там отливал, потом целое дело было с открытием. В Якутске хотели открыть сквер Крафту в День города, а бюст в Москве застрял. Времена-то были другие, в результате за бюстом отправили самолет пустой и успели открыть ко Дню города в 2001 году.

— А первый крупный бронзовый памятник был Алексею Кулаковскому?

— Да, после Крафта получается был Кулаковский. Там был конкурс большой. Хотя, когда был первый этап конкурса, я там, естественно, выставился и занял пятое место, а первое и второе места заняли скульпторы постарше. А потом получилось так: они схватились, начали судиться, а президентом тогда был Вячеслав Анатольевич Штыров, ему это не понравилось, он рассердился и попросил выставить все работы заново. В итоге моя работа заняла первое место, после чего я начал работать. Консультантом выступил Дмитрий Кононович Сивцев  — Суорун Омоллоон, он же был учеником Кулаковского и единственный из живых, кто знал его, да и вообще он был очень интересным человеком.

— Вы очень хорошо готовитесь к работам, подробно изучаете историю и уделяете внимание деталям. Правда ли, что внутри памятника Алексею Кулаковскому есть земля с его могилы?

— Да, она хранилась в пластмассовой урне, его привезла мне целая делегация артистов, писателей, которую возглавлял Савва Иванович Тарасов. Прямо у них на глазах выпилили дупло в стволе дерева и туда опустили.

— А на других ваших работах есть такие же особенности?

— Предположим на памятнике Бекетову имеется шлем, который находится за спиной. Наверное, мало кто видел. Стоит он на бревне, а под ним — икона Божьей матери. Получается воевода упрятал её от дождя. Ещё там в просвете между бревнами можно увидеть сосуд. Этот сосуд в виде коня я увидел в историческом музее в Москве, из него жившие тогда люди пили воду, а возможно что-то и покрепче.

Также на каждом спиле бревен, на которых сидит Бекетов, я сделал рельефные изображения. На одном изображен герб российского государства XVII века, он тогда отличался от нынешнего. На нижнем бревне извиваются змеи и есть череп. Иногда говорят, что это что-то языческое, но на самом деле это христианская икона, называется “змеевик”.

Советую также пройти к палисаднику Национальной библиотеки, там на углу стоит небольшая установка раскрытой книги и перед ней лежит, отдыхает небольшой человечек с полуголыми ногами, можно увидеть даже пальчики.

Previous
Next

— Ваша недавняя работа — памятник Манчаары в Нижнем Бестяхе. Как готовились к работе над ним?

— Можно сказать, что к готовился с самого детства. Моя бабушка была очень старенькая, родилась в конце XIX века. Когда я был маленький, меня всегда укладывали спать с бабушкой. Есть такое выражение “Эбээ хооньугар”. Бабушка все якутские сказки рассказывала, в том числе и про Манчаары. Про то, как простые люди к нему относились. Тогда точка зрения была однозначная, не было такого количества критиканов, как сейчас.

— Как относитесь к критике? К примеру, памятник Манчаары в соцсетях очень бурно обсуждали. Называли сахаляром и писали ро сходство с боксером Василием Егоровым.

— В интернете опубликовали фото первого варианта памятника, выполненного в глине. Там он был изображен юным, симпатичным, обаятельным, каким его и описывали в молодые годы. Это затем Манчаары стал жестким парнем. Я решил сделать его постарше и получился он уже серьезнее. Что касается внешности, то я отталкивался от его реконструкции в музее Ярославского, которую слепили исходя от его черепа. Он там гораздо старше, он ведь умер, когда ему было за 70.

То, что он похож на Василия Егорова — это неправда, я совсем так не думаю. Кстати, примерно 12 декабря планируется открытие памятника в Нижнем Бестяхе. Все-таки решили открыть — видимо до лета ждать долго.

А так к критике отношусь хорошо. Если в этом есть рациональное звено, то соглашаюсь и что-то меняю.

— Многие люди, наверное, не понимают, почему скульптуры стоят по 10 — 15 миллионов рублей. От чего зависит цена?

— Просто-напросто мы исходим из веса бронзы, сколько-то тысяч за определенный вес. Ну и скульптору за работу. Здесь в Якутске я делаю эскизы, собираю материалы. Еду в Смоленск, где я арендую цех, там отливаю скульптуру в бронзе. Готовая скульптура уже отправляется в Якутию и устанавливается. Например, памятник Манчаары я привез частями, его до пояса отпили, по высоте он никак бы не поместился в машине. Сам памятник делается очень долго. Пока эскиз обдумывается, тот же Кулаковский делался несколько лет. Небольшую скульптуру можно за год сделать.

— Часто ли портят ваши скульптуры?

— У Бекетова постоянно воруют кресты у церквушки. Также большую часть рельефа у памятника Матери украли. Этим летом я все восстановил. Больше пока такого не было.

— В прошлом году вы подарили бюст Алексея Кулаковского, который установили в болгарском городе Плиска. Как часто вы делаете такие подарки?

— Бывают такие случаи. Я делал большой бюст Кулаковского Покровского галерее в Хангаласском районе, потом бюст Кэт Марсден в Вилюйском районе. Я его тоже подарил, потому что по-другому нельзя. Все-таки она из Англии к нам приехала и построила лепрозорий, а тут мы будем за нее брать деньги? Как-то не так же. Есть случаи, когда надо. Все-таки это размеры небольшие, примерно на 500 тысяч рублей выходит.

Какую скульптуру вы хотели бы сделать в будущем?

У меня давно еще была такая идея. Хочу сделать единую стелу и посвятить ее всем историческим личностям, которые проезжали через Якутию, а их хватает. Идей много, также думаю, что надо сделать памятник Тыгыну Дархану. Можно было бы его поставить на пустом поле возле СВФУ, там создать площадь Олонхо, например.

В чем главная цель современного скульптора?

— Здесь нет определенного ответа. Я думаю, что у каждого скульптора есть свои цели. У меня — это сохранение истории Якутии для будущих поколений.