27 мая в кино выходит одна из самых интересных жанровых новинок — якутский фолк-хоррор «Иччи». Благодаря тому, что в 2020 году главный приз «Кинотавра» взяла мистическая драма «Пугало», о феномене кинематографа Республики Саха вновь заговорили. Правда, многим кинокритикам это позволило ворчать, как они любили якутский кинематограф ещё до того, «как это стало мейнстримом». Мы поговорили с режиссёром «Иччи» Костасом Марсааном о том, как черпать вдохновение из отечественных фильмов ужасов. Как устроена работа в «Сахавуде», как шутливо и любя называют местную киноиндустрию. И выслушали тубэлтэ — традиционную страшную сказку. Наш разговор получился большим и обстоятельным. Для удобства чтения он разделён на три независимые главы: про фильм «Иччи», про якутский кинематограф и дебютный фильм Марсаана — мистический триллер «Мой убийца». Вы можете читать их в том порядке, как вам интереснее. Интервью опубликовано в Horrorzone.
Глава 1. Все мы любим страшные сказки
— В детстве мы всем классом часто ходили в походы на ночёвку, — начинает Костас Марсаан. — Хотя, походом-то это и не назовёшь: вышел за околицу деревни и уже дремучий лес. (Смеется) Мы собирались вокруг костра и рассказывали друг другу тубэлтэ. Я помню те чувства, когда весь внешний мир исчезает в темноте. Остаётся только свет костра, страшные истории и ощущение, что нечто стоит у тебя за спиной и наблюдает. Эти нечто то приближаются, то отдаляются. И ты боишься оглянуться. Мир сужался вокруг кружка света. Создавалась удивительная атмосфера полутрансового состояния.
— Почему стоит посмотреть «Иччи»?
— Тайна. Нас окружает великая тайна жизни и смерти. Мы не понимаем зачем мы пришли в этот мир. Откуда пришли. Куда уйдём. И почему. В то же время нас завораживает тайна смерти. Что там, за гранью, в мире мёртвых? Мой фильм — размышление на эту тему. Иччи … трудно подобрать аналог на русском языке … Это таинственная сила, разлитая в природе. Понятие иччи очень укоренено в культуре Якутии. Есть ритуалы, по которым иччи каждой местности нужно поприветствовать, покормить, попрощаться. Это дипломатия с миром, который соседствует с нами. И мне интересно, как это взаимодействие происходит. Но есть места, где иччи нету. И это страшнее. В таких местах есть открытый проход в Нижний мир. И это плохо. Иччи, прежде всего, защитник и хозяин. В нашем фильме действие происходит в местности, которую некогда покинул иччи. А ритуал его возвращения остался незавершённым. Мне очень интересно, как воспримут и поймут фильм люди вне контекста культуры саха. Любопытно, какие интерпретации нарисует им воображение. Мы хотели сохранить прикосновение к тайне, которая должна остаться тайной. Замечу, что часто в фильмах ужасов, как только произошла разгадка, тебе уже не страшно. Была интрига, как вдруг выскакивает нелепое чудовище … Да, его вид отвратителен, но тебе уже не страшно. В якутской культуре сущности Нижнего мира никак фигуративно не описаны. Они сущности другого измерения. Как мы можем своими пятью очень слабыми человеческими чувствами их распознать? Мы не можем их увидеть. Они не нечто с рогами и копытами. Более того, контакт с ними мы ощутим, как изменение атмосферы, как искаженную реальность. Решим, что сходим с ума. Чудовище, демон другого измерения, будет ощущаться по-иному. Он так и останется тайной.
— Вера в потустороннее распространена у сахалар?
— Да. Но больше всего этого в нашем фольклоре. Есть очень много тубэлтэ, историй об ужасном, которые связаны со странностью восприятия мира. Помимо призраков, неупокоенных душ, живых трупов, есть особый пласт, например, про то, как человек попадает в кольцо времени. Особенно в лесу. Он, сам не замечая, попадает в мир мёртвых. Но мир мёртвых — это зеркальное отражение нашего мира. Это… Лучше я расскажу одну тубэлтэ.
Сон охотника
Ночь застала молодого охотника в лесу. Чтобы не промокнуть под дождём, он устроился под раскидистым деревом и быстро уснул. Наступило утро, он проснулся и продолжил путь. Вдруг, видит, что рядом был дом. Удивился и думает: «Что ж я его не заметил раньше, не попросился на ночлег». Постучал в дверь, но никто не ответил. Тогда он отворил дверь и видит: хозяева сидят перед печкой и пьют чай. Юноша поздоровался. Но ему не ответили. Охотник оскорбился, рассердился, как вдруг понял, что его и взаправду не замечают. Он стал невидимкой!
Сначала юноша испугался. Но постепенно, молодой же, его охватило озорство. Увидел он, что у хозяев живёт красивая дочь. Ночью, когда все домочадцы спать легли, пробрался он к девушке в гости и начал заигрывать. Девушка почувствовала чьё-то присутствие, проснулась испуганная, закричала:
— Абахэ! Абахэ — демон в нашем доме!
Парень в уголочке схоронился и смеется, думает: «Вот дураки!»
Хозяева вызвали шамана. Парню стало любопытно, что теперь будет. Шаман произвёл камлание, и указывает на угол, в котором парень прятался:
— Вот он! Чувствую, он здесь. Как выглядит? описать не могу, но прогнать попробую.
Начал шаман что-то бубнить, ножом деревяшку строгать, и тут парень почувствовал, что невидимый огонь сжигает его с ног до головы. И как только огонь душить его начал, то в ужасе проснулся под деревом, где ночевать устроился мгновение назад.
Несмотря на дождь, поспешил парень домой. Да все дивился, что сон такой странный приснился. А через несколько дней по округе слухи разошлись, что в соседнем аласе какое-то существо Нижнего мира домогалось девушку. И был проведён ритуал изгнания.
— Заигрывая с такой темой, и учитывая почтение культуры, не могу не спросить: «Иччи» понравится самим иччи?
— Иччи явление Срединного мира, владеет им наравне с нами, людьми. Мы отнеслись к нему с полным уважением, соблюли все правила и традиции. Надеюсь, отнесется хорошо.
— Я знаю, что у «киношников» есть свои ритуалы. Например, разбить на счастье тарелку с названием фильма перед съёмками. Пришлось ли обращаться к шаманам для съёмок «Иччи»?
— Да, нас консультировали и шаманы, и краеведы. Подсказали очень много интересной информации.
— Эпизодическую роль шаманки у вас играет Ильяна Павлова. Должна ли она сама была пройти через какой-либо обряд и получить разрешение?
— Ильяна актриса «Сахатеатра», у них много ролей шаманов, так что проблем не было.
— Но на съёмки самого такого фильма?..
— Не уверен, стоит ли рассказывать, но… Да, перед съёмками мы устроили ритуал получения разрешения. Провёл его настоящий шаман. Это было ночное камлание по всем правилам. Оно у нас-то, сахалар, вызвало оторопь. Представляю, что творилось с московской группой. Так что мы всё сделали по правилам.
Глава 2. Все мы хотим снимать кино
— На кинематограф Саха в России смотрят, как на экзотическую диковинку. Что вы испытываете от этого?
— Пусть смотрят. У нас есть свой кинематограф. Нас это, в общем-то, и не должно волновать. Мы делаем своё дело.
— Чем живёт кинематограф Саха сегодня?
— Фильмы у нас начали снимать с девяностых. В основном телевизионные. Тогда очень не хватало специалистов: декораторов, реквизиторов, костюмеров и т.д. Со временем появился опыт и сейчас можно сказать, что появилась профессиональная прослойка тех, кто работает только в кино. Не совмещает с театром или летом, во время отпуска, снимает кино. Фильмов снимается достаточно. При этом сохраняется энтузиазм потому, что по нашим стопам уже идут молодые ребята. Это очень хорошо, это драйв. Несмотря на все трудности чувствуется радость от работы.
— А как относится свой зритель?
— И с любовью, и с критикой. Мы же не в вакууме живём, видим другое кино: азиатское, европейское, американское, российское, фильмы идут параллельно в прокате. Люди сравнивают даже невольно. Но у людей есть потребность узнавать свой мир в кино тоже. Иначе нет удовлетворения. Наверное, поэтому и появилось якутское кино. Кино — это сон. А если у тебя сны только европейские или азиатские, то зритель не узнает сам себя. «Иччи» — это сон, кошмарный сон.
— Чем вы вдохновлялись для его съёмок?
— Якутскими хоррорами 90-х. Мне кажется, что тогда первые режиссёры нащупали интересный путь. Возможно, так получилось в силу того, что не было насмотренности американскими хоррорами. Практически не было образцов. А у зрителей не было требования тех голливудских клише, к которым они потом привыкли. В нулевых – десятых наши фильмы приобрели эти клише. А мне хотелось погрузиться снова в ту Вселенную. Те фильмы построены не на том, что появляется осязаемое нечто с зубами, с крыльями. А на том, что не показывают. Нас всегда страшит неизвестное. То, что остаётся скрытным, сильнее влияет на нас. Миром правят символы и образы. Мир и есть символ и образ. Никогда их нельзя трактовать однозначно, они всегда меняют форму. Они всегда заключают в себе тайну, они выход в потусторонний мир, который всегда чуть-чуть ускользает. Это важно сохранить в фильме, иначе это уже будет не хоррор, в моём понимании.
— Какие стоит посмотреть?
— Сайылык Анатолия Васильева (1992), Сэттээх сир («Проклятая земля») Эллеея Иванова (1996) и «Ночную деву» Геннадия Багынанова. Последний, к сожалению, очень трудно найти. В то время ничего не сохраняли, очень легкомысленно относились
— Мне кажется, у якутского кино есть ещё одна сильная сторона — потрясающая природа.
— Когда мы снимали эпизод с Ленскими столбами в «Иччи», случилось странное. В тот день стоял очень сильный туман. Прямо на реке. Это редкое явление. Мы приехали с утра в полном тумане, не видели берегов, плыли на лодках в пустом пространстве. Приплыли, а туман не рассеивается. Думали, пройдет за несколько минут, утренние туманы же быстро тают, но было уже два часа дня, а туман стоял. Было очень красиво, и я скомандовал, что будем снимать прямо так. И всё время, пока шли съёмки, туман стоял.
Справка «Зоны ужасов»: Если хотите узнать больше о якутском кинематографе, рекомендуем прочитать следующие материалы
Искусство кино: Ужас белого листа: история якутского хоррора
Искусство кино: Новое якутское кино в 12 фильмах
RussoRosso: Алмазы без огранки: Топ-9 якутских фильмов ужасов
КиноПоиск: Дорога в тысячу биэрэстэ: откуда вышло и куда идет якутское кино
Katabasia: «Проклятый колхоз». Рождение шаманского хоррора
Глава 3. Все мы любим страшные фильмы
— Как вы пришли в кинематограф?
— Смотрел разные фильмы, но нравились мне необычные. Например, «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика. Очень понравилась сама форма: необычная подача, вычурная актёрская игра, цвет. Потом я поступил на высшие режиссёрские курсы: на мастерскую Аллы Суриковой и Владимира Фокина; то есть это мастера, во-первых, от советской комедии, а, во-вторых, от советских детективов и триллеров. Это была мастерская жанрового игрового кино. Ну, я и стал предлагать фильмы ужасов. Это вызвало большой смех и иронию наших мастеров. Спрашивали: «Зачем тебе это?» В Советском союзе жанр хоррора был почти не разработан, не понимали зачем он нужен. Алла Ильинична тянула меня в сторону комедии, говорила: «Сделай „чёрную комедию“!». Владимир Петрович — в сторону настоящего детектива. Возможно, именно он повлиял на мой дебют — фильм «Мой убийца». В 2005 году я выпустился и немножко поработал в Москве монтажёром. Затем вернулся в Якутск, поработал на телевидении, в рекламе, и тут начался «бум якутского кино». Молодые ребята стали снимать кино. И я стал монтировать для них, через меня прошли несколько якутских фильмов, пока в 2015 году я не созрел: чего это я с профильным режиссёрским образованием не снимаю кино? И, вот, с Марианной Сиэгэн придумали снять детектив потому, что такого жанра в якутском кинематографе ещё не было.
— Мне очень понравился «Мой убийца» с технической стороны. Я не давал ему никаких скидок на дебют и профессионализм и получил удовольствие особенно от операторской работы и манеры съёмки.
— Правильно! Не нужно делать скидок! Искандер Иванов, наш оператор, тоже был дебютант.
— Мне фильм показался сделанным с оглядкой на корейские нуары.
— (Смеется) Нет, хотя меня часто об этом спрашивают. Мне кажется, что у людей срабатывает на автомате: азиатские лица и тут же говорят — это корейское кино.
— Не из-за лиц. А из-за манеры съемки неторопливой, из-за работы с кадром, со светом и цветом. Алексей Медведев, программный директор Якутского МКФ, очень точно подметил, что пролет над ночным Якутском у вас снят, как будто Токио…
— Ну, такой Якутск у нас. (Смеется) Ничего не можем поделать. Лестно, конечно, что нас сравнивают с фильмами из мегаполисов.
— Однако не могу сказать, что понравилось, как фильм рассказывает историю.
— Мы изначально сняли другой финал. Зритель должен был увидеть девушку живой. Герои должны были встретиться, обняться. Но на монтаже я посмотрел и думаю, ну что за мелодрама выходит? Это не правильный финал. И та сцена, что вошла в окончательный монтаж, над рекой, когда они плывут в никуда, мне понравилась больше. Знаете, потому я слышал много разных интерпретаций концовки. Но больше остальных понравился отзыв настоящих полицейских. Они подсели ко мне и сказали: «А знаешь, у парня большие проблемы сейчас будут. Он убил подозреваемого. Убит его напарник. Свидетельница может в отказку пойти. Показания никак не зафиксированы. Сейчас начнутся расследования, его пойдут таскать по всем инстанциям». Для них это был совсем не хэппи энд.
— Кстати, я немного знаком с судмедэкспертизой и был впечатлен, что профессиональные составляющие расследования у вас показаны корректно. Были консультанты?
— Якутск — маленький город. При работе над сценарием мы привлекли оперативника, ветерана МВД, который описал нам весь процесс изнутри. А настоящий судмедэксперт на пальцах объяснял, как проводят экспертизу, манипуляции, как они относятся к работе…
— Да! Иван Мишагин в роли судмедэксперта очень живой, я действительно знаю именно таких специалистов!
— (Смеется) Он списан абсолютно с нашего эксперта. И нас консультировал даже сотрудник отдела по расследованию контрабанды золота и бриллиантов. Рассказал многие внутренние вещи рассказал: что это отлаженный бизнес, с сильным сращением с настоящей полицией. Очень многие тонкие моменты мы оставили за кадром, но оставили намёки-крючки, которые считываются зрителем.
— Легко ли пошли сотрудники органов на контакт?
— Им было интересно прикоснуться к миру кино. Они мне жаловались, что в кино их всегда показывают неправильно. Я буквально выписывал все штампы, которые их раздражают и вычеркивал из сценария.
— Например?
— Оперативники говорили, что часто неверно показан процесс опознания. У нас нет, как в американских фильмах, комнат с зеркалами, куда приводят подозреваемых. Опознание делается по крайней необходимости. Если свидетель хочет сохранить анонимность, то подгоняется затонированная машина, и он садится внутрь. А подозреваемых просто выводят во двор МВД.
— В этой сцене прекрасно сыграла молодая актриса, я радовался каждому её появлению!
— Жанна Ксенофонтова тоже актриса «Сахатеатра». У нас сильный театр. Есть сцена, которая мне нравится, но она не вошла в фильм. Перед опознанием главный герой, Дьулус (Вячеслав Лавернов) долго уговаривал её, она боялась, но затем Дьулус включал мужское обаяние, и Жанна, в надежде на продолжение романа, соглашалась.
— «Иччи» ваш второй полнометражный фильм. Работая над ним, вы чувствовали, что выросли в профессиональном плане?
— Наверное, в том плане, что в съёмочной группе работали специалисты из Москвы и Санкт-Петербурга. В фильме «Мой убийца» была полностью якутская группа, половина в которой была непрофессиональной, а из энтузиастов, которые очень любят кино и хотят работать в нём. Для «Иччи» мы специально набрали в Москве специалистов по свету, звуку, художника-постановщика, оператора-постановщика, чтобы наши ребята на практике научились, переняли приёмы, это была такая специальная школа. И, в этом плане, это очень интересный опыт.
— Чем вы занимались между «Убийцей» и «Иччи»?
—Я попробовал себя в театре, снял оперу и балет. Мне понравилось работать с абсолютно условной реальностью, не с драматическим театром, который, всё же, реальность воссоздаёт. Музыка и пение воздействуют на зрителя сильнее, чем реалистическая история. А танцы с их ритуальными частями, которые я снимал в театре национального танца, и вовсе соприкасаются с какой-то архаикой.
— Какие фильмы вы любите?
— Мне очень нравится «Сердце ангела» — перевёртыш, почти античная драма. Фолк-хоррор «Ведьма» Роберта Эггерса. Очень нравится «Убийство священного оленя» Йоргоса Лантимоса. В нём тайна — это прикосновение к чему-то, что так и остаётся в состоянии неполной тьмы. Очень нравится фильм «Невинные» с Деборой Керр 1961 года. Это старый фильм ужасов, но в нём очень нестандартно рассказана история о призраках. В финале остаешься в подвешенном состоянии.
— А как вам фильмы Ари Астера?
— Честно? «Солнцестояние» мне не понравилось. В нём языческая культура показана слишком «клюквенно». Они пытались играть с этим: вау, ритуалы, вау, секта. Но сразу видно, что человек в язычестве ничего не понимает, экзотизирует его. Мне было немного неприятно на это смотреть.
— Не скрою, мне тоже он не нравится. Есть ощущение, что многое идёт от умствования, когда переусложнённая форма скрывает пустоту содержания. А как вам оригинальный «Плетённый человек»?
— Да! Вот там настоящее язычество показано.
— Писатель Илья Пивоваров, высказываясь по поводу жанра weird, сказал, что существует наслаждение встретиться с тайной, которую не обязательно разгадывать.
— Иначе мы не можем познать мир. Объяснённый мир — это зона комфорта. Мы и так живём в хаосе. Вокруг нас творится невероятный хаос. Чтобы не сойти с ума, мы договорились, что есть некий объяснённый мир, и мы боимся за него заглядывать. Мы боимся взглянуть настоящему миру в глаза. Но согласитесь даже те события, что сейчас происходят в России, в мире — это состояние хаоса. Мы не понимаем логики происходящего. И мне кажется, это состояние внутренней тревоги сейчас у всех. Непонимание того, что происходит. Отсутствие картины прошлого, картины будущего, искаженная реальность настоящего. И фильмы ужасов дают возможность отреагировать на внутреннюю тревогу. Иначе, мы просто сойдём с ума.
Редакция выражает благодарность выставке Body Worlds/«Мир Тела» и лично Диане Соловий за организацию фотосъёмки
16+
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: