Ника Давыдова: Хочу почувствовать, каково это, когда Наоми Кемпбелл кидает тебе в лицо телефон

Креативный fashion-фотограф Ника Давыдова родом из Якутска, но живёт и работает в Москве. На родину она приезжает редко. На этот раз Николь приехала на две недели, чтобы повидаться с семьёй и провести мастер-классы. В интервью ЯСИА девушка рассказала о своей жизни в Якутске, работе в Москве и об отношении к фотографам за рубежом.

---

— Расскажи, как проходило твоё детство в Якутске.

— Я училась в школе №5 Якутска тогда, когда она ещё была деревяшкой, потом перевелась в Гуманитарный лицей. Именно там мне привили любовь к гуманитарным наукам. У всех, наверное, родное место ассоциируется с детскими воспоминаниями, у меня же – с учителями. При этом для лицея я была постоянным шоком: могла разыгрывать учителей, за что часто вызывали к завучу. Мне было немного скучновато, хотелось обозначить себя в классе.

— Как ты решила стать искусствоведом?

— В классе восьмом-девятом обычно дети и их родители решают, куда поступать, а мои опомнились только перед выпуском. Решение стать искусствоведом было принято спонтанно моей тётей. Мол, она литературу, историю, искусство любит. Баллов по нужным предметам хватало. Так я уехала из Якутска в Санкт-Петербург в 17 лет.

Искусством я никогда не горела. Я не знала, что такое классическая живопись, не ходила в музеи. Большинство моих одногруппников – продолжатели династии, а вся моя семья состоит из юристов и экономистов. Я же только в рамках школьной программы изучала подобное, может, чуть больше этого. При этом, я понимала, что мне это нравится.

— Как пришла в фотографию?

— Только на 3-4 курсе пришло осознание, что занимаюсь чем-то не тем. Мне нравилась моя группа, но интереснее было со студентами с кафедры моды. Мода – такое странное антропологическое понятие… Почему я в этом свитере, в этих очках? Как мы делаем этот выбор? Дизайн одежды – творческая профессия, но при этом много техники.

На 4 курсе университета ко мне подошли знакомые с кафедры моды и попросили снять лук-бук для их дипломной работы. В то время у меня был подаренный родственниками фотоаппарат Canon 450D, на который я снимала только для себя. Но в итоге мне понравился конечный результат.

После так получилось, что я пришла в студию, но не знала, что делать со всей этой техникой. У меня был хаос в голове, как у любого начинающего фотографа. Я экспериментировала дома, использовала в качестве источника света торшер. Образование мне помогало – искусствоведам дают такую же базу, как художникам, поэтому действовала полуинтуитивно.

— А потом ты стала преподавать основы фотографии…

— Да, ко мне пришли ребята из фотоколледжа и предложили учить начинающих фотографов. Хотя на тот момент я даже не понимала, как баланс белого ставить. За ночь до первого занятия прочла программу и поняла, что всё это знаю, просто мои знания были хаотичны. Помню, как в этот момент пришло осознание, я поняла, чего мне не хватало.

Возвращаясь к детским воспоминаниям — я никогда не хотела стать лидером среди ровесников, однако было желание структурировать жизнь вокруг себя. Съёмки – этот тот ещё театр с режиссёром, машина, детали которой взаимодействуют друг с другом.

В фотоколледже я преподавала студентам технические основы. Свет, настройки фотоаппарата, световая палитра. Я не могу давать советы, считаю, что нельзя делать что-то неправильно. Максимум, я могу сказать: чувак, это можно делать быстрее! (смеётся). Наши ученики – совершенно разные люди. Приходил человек, который хочет снимать в стиле ню, молодые мамы, которые мечтают стать семейными фотографами, люди в возрасте. Но сейчас я уже год, как оставила преподавание.

— Расскажи, как проходит общение фотографа и модели?

— Есть техники для снятия зажимов: если модель напряжённая, заставляю её поднимать руки над головой, чтобы устали. Потом сразу становится лучше. Это прикольная часть съёмок, огромное поле для экспериментов.

Искусство живописи научило меня тому, что стандарты красоты в контексте истории — понятие совершенно относительное: красивым может быть и пожилое тело, как у Рембрандта, и тучное с целлюлитом как у рубенсовских женщин. Мне нравится работать не с профессиональными моделями. Да, на это уходит больше времени, но это больше взращивает тебя.

Профессионал своего дела в модельной индустрии за сезон, а это семь дней недели моды, делает по 50 съёмок. А некоторые модели с 45 съёмками считают себя звёздами, ведут себя высокомерно. Единственный, кто может себя так вести, наверное, какой-нибудь именитый дизайнер, потому что «он художник, он так видит» и он вообще может отменить съёмку. Я до таких дизайнеров не доросла, но было бы интересно посмотреть.

Хочу увидеть, каково это, когда Наоми Кемпбелл кидает тебе в лицо телефон. Я из таких людей, которым искренне хотелось бы это прочувствовать (смеётся).

— Хотелось ли самой поработать моделью перед камерой?

— Во-первых, рынок требует определённых форматов, например, роста. Вряд ли я смогу этим заработать. Во-вторых, я думаю, что начну оценивать постановку света и настройки, буду давать советы и, в итоге, мешать фотографу. Решила, что буду отказываться. Я была моделью на нескольких показах знакомых, но продолжать не буду.

— Когда ты начала зарабатывать на фотографировании?

— Никогда не думала, что буду зарабатывать на фотографии. Однако после первого лук-бука начали поступать заказы. Сначала были работы «за одежду». Так у меня скопилось огромное количество нарядов в шкафу, которые я никогда не надену. Начала спрашивать у дизайнеров: а сколько стоит твоя куртка? Может, ты деньгами отдашь? (смеётся).

Иногда фотосессия, условно, стоит 100 тысяч, а работы я выполнила гораздо больше. А бывают и заказы, где я получила больше, чем наснимала. Заказчики могут откровенно обманывать. Меня попросили снять моделей для каталога, а потом использовали фото для биллборда. Последнее стоит дороже, к тому же, это шанс показать себя, засветиться.

Кстати, все думают, что fashion-фотографы пафосные и к ним страшно подойти. «Я представляла, что ты другая,» – слышу такое довольно часто.

— Чем отличается работа фотографа в России и за рубежом?

— Я успела поработать с некоммерческими заказами в Португалии, Франции. У них есть регламент, система, профессиональная этика, работа фотографа считается серьёзной профессией. В России пока отношение несерьёзное.

Иерархия за рубежом складывается сама собой, это избавляет от многих проблем. Но эта структура не даёт тебе развиваться. В российской fashion-индустрии ты можешь стать кем угодно, и это единственное, что мне нравится в ней.

В академию Штиглица к студентам кафедры дизайна приезжал немецкий фотограф. Он рассказывал, что их студенты работают чётко, у них есть дедлайны, но стоит кому-то сказать, условно, «я забыл булавку», которая нужна была на фотосессии, то всё, съёмки не будет. У нас всё из палок собрано, на коленке слеплено, но зато с таким энтузиазмом! Ему тоже нравится это в России, он любит у нас бывать.

— Куда бы ты хотела поехать работать?

— Я бы не хотела в Америку. Я понимаю, что мне там очень-очень понравится, но там остаётся очень мало времени для самооанализа. Ты попадаешь в этот рынок, и всё, до свидания. Можешь попрощаться со своим «я», ты уже не ты, а набор ожиданий и представлений других людей.

В этом плане мне больше нравятся маленькие европейские бренды с меньшим оборотом, которые не насыщают рынок. Мечтаю съездить в Берлин, чувствую, что мне там понравится. Там сумасшедшая тусовка, современное искусство на уровне и при этом они такие чопорные, чёткие – мне подойдёт.

Москва слишком большая, потусить или поработать в мегаполисе –это да, но заводить семью я бы здесь не хотела. Москва – это поток, из которого вырваться сложно. Она найдёт, чем тебя занять, будет предлагать новых людей. Не представляю себе семью, которая как угорелая носится в мегаполисе.

— Как организовывается работа с клиентом?

— Сначала – сбор команды. Собираем примеры, обсуждаем с клиентом варианты, либо он сам приносит идеи. Я могу быть фотографом, который работает строго по техническому заданию, либо могу привнести свою креативную идею – зависит от ситуации.

Иногда понимаешь, что нужен человек, который будет оптимизировать твоё время. Ты думаешь о съёмке, но не помнишь, какой сегодня день недели. Мой график очень нестабильный, на неделях моды много работы, а бывают мёртвые сезоны. Тогда я работаю с людьми, с которыми давно хотела встретиться.

— Как находишь команду для проектов?

— Я в этом плане счастливый человек. В Москве мои друзья – мои же коллеги. К тому же, из случайных знакомств в общей тусовке складываются отличные команды. Всё равно мы все следим друг за другом.

Фотограф необязательно руководит процессом. В команде я становлюсь главной, когда этого требует ситуация, когда люди не понимают, что происходит, судно тонет и мы ничего не успеваем. В идеале, руководит проектом продюсер.

— Думаешь о создании семьи?

— Сейчас я создаю искусственную семью, так как оторвана от своей. С друзьями опекаем друг друга. Хочу с собой разобраться, потом понять, что я могу дать другому человеку. Не тороплюсь. Возможно, я осознаю, что хочу семью слишком поздно и не смогу завести детей, тогда я готова взять приёмного.

Конечно, меня родственники напрягают по этому вопросу, у меня нормальная якутская семья (смеётся). Невозможно прийти на ужин к бабушке без вопросов о том, есть ли у меня кто-нибудь.

— Есть планы устроить фотосессию для какой-то знаменитости, опубликоваться в каком-то определённом журнале?

— Цели появиться в каком-то журнале нет, нет и желания сфотографировать определённую селебрити. Не буду афишировать, кого снимала, и какая у меня реакция была на них, но скажу, что звезда звезде рознь. Человек с миллионом подписчиков может быть дружелюбным и предложить тебе кофе, а блогер с сотней тысяч вести себя так, что тебе становится стыдно.

Не знаю, может быть, через два года вообще перестану заниматься фотографией. Мне нравится транслировать знания. Почему бы не открыть своё агентство, начать давать работу друзьям и знакомым? Продюсер – это руководитель, который сводит самых разных людей, которые могут сработаться вместе и создать нечто крутое. Хотелось бы попробовать себя в продюсировании.

— Люди, с которым ты общаешься, интересуются твоей национальностью?

— Мне нравится говорить, что я землянка. У папы украинские корни, у мамы – якутские, эвенкийские корни. Тяжело национально идентифицировать себя. Выросла с этими неудобствами. На семейных ужинах папа был озадачен тем, что ничего не понимает: бабушка с дедушкой говорили на якутском, а мама отвечает им на русском и голова у него лопалась (смеётся).

В российских городах интерес праздный, я чувствую себя обезьянкой в такой момент.  Но это развивает самоиронию. Когда узнают, откуда я, спрашивают — это далеко, у вас холодно? Может, хорошо, когда тебя привязывают к группе, начинаешь чувствовать общность. Я бы хотела говорить по-якутски, но меня не научили, я только немного понимаю.

— Хотела бы вернуться в Якутск?

— В Якутск я приезжаю время от времени, на пару недель, чтобы повидаться с родными, скоро ещё проведу мастер-классы. В таких климатических условиях невозможно жить! Нужно мужество, чтобы здесь остаться. В январе я привозила с собой несколько курток.

При этом, я не считаю, что Якутия сильно отстаёт от остального мира. Российский рынок нормально развивается, даже провинциальный, раньше разница между картинками наших и зарубежных фотографов была огромной, сейчас – нет. Есть провинциальные города, где вообще беспросветная тьма, у нас в Якутске уровень культуры высокий. Что касается людей из творческой сферы, в этом плане город очень разношёрстный – есть очень активные люди, есть пассивные.

Кстати, вдохновляясь нашей Якутией, в ближайшее хочу сделать фотопроект. Это пока сюрприз для всех, могу только сказать, что это будет арт-съёмка с использованием национальной атрибутики.

Познакомиться с работами художника можно в рабочем профиле: @notyouramericandream.