Народный характер: Гость редакции - Анатолий Добрянцев

Наша беседа с Анатолием Добрянцевым давно вышла за рамки оговоренного времени. Часы отсчитывали минуту за минутой, а он все говорил и говорил. И чем дальше, тем интереснее. На столе полыхал роскошный букет роз от аппарата парламента — интервью было назначено в день 60‑летнего юбилея первого вице-спикера.

Мой собеседник не нуждается в особом представлении. Потомок государевых ямщиков работал после вуза в Заполярье, привез оттуда жену, руководил родным Хангаласским районом, проработал в Минохраны природы РС(Я). Теперь служит интересам народа в парламенте Якутии.

Из древнего ямщицкого рода

— Анатолий Анатольевич, вашей богатой родословной может позавидовать каждый. Расскажите о ваших корнях.

— Нас в семье десять человек. Я старший. Маме через полтора месяца, 14 марта,
исполнится 80 лет. Три ветви родословной с Ярославской губернии, одна с Орловской.
В 1770 годах по Указу императрицы Екатерины II на Иркутско-Якутский тракт отправляли крестьян, нарушителей крепостного права, по рекрутчине на почтовую службу. Мой предок по бабушке Ефим Петров — первый поселенец Журинской почтовой станции. Я его девятое поколение.
По отцу и дедушке кровная фамилия Филипповы. Прокопий Филиппов — первый поселенец ой-муранской станции, я от него в восьмом поколении. Свою родословную я подробно описал в книге «Кытыл-Жура».

— Как вам удалось узнать столь подробные сведения? Наверняка в архивах сиживали?

— И архив, и с детства общался со стариками, которые родились еще в 1880‑х годах и дожили до 1960‑х. В памяти они многое сохранили. Моего дедушку усыновили Добрянцевы. Так и пошла оттуда наша фамилия. Про Филипповых много информации нашел Анатолий Дмитриевич Соколов, мой друг, уроженец Еланки. Описал в своих книгах «Потомки государевых ямщиков».

— А ведь в советское время запрещалось знать свои корни.

— Да, письменно ничего не хранили. Старики, которые родились в конце XIX века, по памяти передавали.

Детство на ферме

— Благодаря предкам у вас сложился сильный характер, да и внешне вы крепкий. С детства были спортсменом?

— Физические данные неплохие, но мы жили в отдаленном селе (до райцентра 215 километров), потому в соревнованиях не участвовал. Хотя по той же легкой атлетике, думаю, мог бы стать многократным чемпионом района. К активным занятиям приступил, когда учился в ЯГУ. Уже через полтора года выполнил норму мастера спорта по якутским прыжкам.
— Вы самый старший в семье. Кем стали семеро братьев и две сестры?

— Братья выбрали рабочие профессии — водители, трактористы, механизаторы. Кто-то позже выучился, получил высшее образование. А вот самый младший — Алексей, почти 20 лет у меня с ним разница, давно живет в Германии. Владеет шестью (!) языками. Первое образование получил в ЯГУ, второе в Германии.
Сестра Светлана фельдшер, больше 30 лет в далеком селе Исит работала, сейчас перебралась в Якутск. С сестра Жанна работает на крупном предприятии.

— Как родители справлялись с большим хозяйством?

— Мы в свободное время помогали. У нас, у ямщиков, двор должен содержаться в идеальной чистоте. В начальных классах дрова ручной пилой распиливали, кололи поленья. Первая обязанность — заготовить на сутки дрова. Осенью запрягали лошадь и на санях везли с озера лед.
Мама трудилась дояркой, учетчицей молока, ночным сторожем на молочной ферме, отец разнорабочим, на лесозаготовке. Рядом с домом Журинская ферма, вот там детство прошло. Нравилась работа со скотом, коров мог легко надоить.
В школу-восьмилетку ходили за три с половиной километра. С детства занимались рыбалкой, охотой. У каждой семьи была своя охотничья тропа. С пятого класса ставил петли, капканы на горностая, колонка, белку, зайца, рябчиков, тетеревов.
Пушнину сдавали за 80–100 рублей. На рыбалку за 10 километров ехали с отцом проверять заездки на налимов. Стоял трескучий мороз, а на ужин уже ели налимы с картошкой. Благо огородного добра было с избытком. Бывало по 100 мешков собирали.

— С ума сойти! Это какой гигантский труд!

— Посадка-копка картофеля лежала только на детях. Для нас это был самый обычный труд. Мешков 20 сами потребляли, а излишки на разные продукты питания меняли. Сдавали хоть и дешево, но какой-то доход был.
Мама с пяти утра на ногах, все делала быстро. Первым делом на ферму бежала коров доить, потом перерыв: бралась за домашние дела — хлеб стряпать, еду готовить. У нас стояла большая русская печка. Потом из-за того, что места мало, ее разобрали. Собрали «голландку».

От дойных коров до томпонских оленей

— Школу заканчивал в Синске, жил в интернате. Потом по комсомольской путевке школа—производство—вуз. Подался обратно на Журинскую ферму.
До армии полгода заменял основного пастуха. Ухаживал за 180 дойными коровами и пятью быками-производителями. Чистил хотон, замораживали балбахи, дояркам отгружал сено. Через полгода призвали в армию. Служил в Забайкалье механиком-водителем средних танков. После дембеля поступил на зооинженерное отделение сельхозфакультета ЯГУ.
Вот там после четвертого курса съездил на преддипломную практику на север Томпонского района. Работал с оленеводами полгода, кочевал в стадах по горной тундре. Мне понравилось! Оленей до этого видел, когда у бабушки-дедушки останавливались кочевые эвенки. Дед был кадровым охотником, жил на отшибе, вот у него и останавливался на чай проезжающий люд.

Колымская эпопея

— Так и началась ваша заполярная эпопея?

— Можно сказать и так. Ближе к дипломной директор совхоза «Орджоникидзевский» с Синска Леверьев все звал к себе. Я не согласился. Уехал на Север работать зоотехником по оленеводству в совхоз «Искра» в Улахан-Чистае.
Через несколько месяцев назначили управляющим, через год секретарем райкома комсомола. Потом обратно в производство заместителем директора «Искры». Затем возглавил крупнейший совхоз «Момский». Стал членом бюро райкома партии, депутатом районного совета. 11 лет проработал в Момском районе.

— Настоящая школа жизни! Там вы женились в первый раз?

— Первая жена момская. Познакомились еще во время учебы. Пожениться решили, когда два года там прожил.

— А как оказались на Нижней Колыме?

— Указом первого президента направили в Нижнеколымский район первым заместителем главы. Там провел семь с половиной лет. Наступили 90‑е, упадок всего.
В районе жили 14 тысяч населения, осталось 4,5. Развалился Зеленомысский морской порт, где тысячи человек работали. За пару лет осталось всего сто. Колымо-Индигирское авиапредприятие обслуживало весь Север, высокоширотные станции. Сегодня всего 200 человек осталось.
Колымская автобаза, которая отправляла груз на Чукотку, Магадан, — развалилась. СМУ «Колымстрой» строило каменные дома — обанкротилось. Остались какие-то мелкие хозяйства. Больно об этом вспоминать!

— А ведь в советские годы там было самое лучшее снабжение. Черский называли жемчужиной Севера.

— Еще бы! В конце 70–80‑х годов каждый день садились самолеты с фруктами, товарами. В Якутске ничего не было, а там все было. В Моме тоже. Дубленки, мотоциклы, машины. Отсюда в Черский лететь в порту стояла целая очередь.

— Есть какая-то надежда поднять Заполярье?

— До того уровня невозможно. Пытаются возродить Северный Морской путь, но комплексный закон по развитию Крайнего Севера не принимают. Кадры будут набирать вахтовым методом. Это для нас совсем не годится. Парламент и руководство Якутии ставят вопрос о комплексном законе по развитию Арктической зоны РФ.

Продолжение — на сайте газеты «Якутия».