Глава Якутии Айсен Николаев рассказал о специфике регионального развития в условиях пандемии

Глава Якутии Айсен Николаев в интервью “Ъ” подвел итоги сложного года. Рассказал о механизмах стимулирования роста экономики в условиях пандемии и коронакризиса. А также о снижении неравенства в рамках регионального развития и новых мерах и решениях в реализации проектов в Арктике.

— Как регион чувствовал себя в нынешнем году?

— Конечно же, 2020-й — крайне непростой год. Пандемия коронавируса затронула все сферы нашей жизни. При этом хочу сказать, что мы заканчиваем год, на мой взгляд, с гораздо более оптимистичными ожиданиями, нежели это было совсем недавно. Несмотря на сложность текущей ситуации с коронавирусной инфекцией, мы сохранили нашу направленность на реализацию стратегических задач и в целом добились успеха. В сентябре была введена крупнейшая в постсоветской России угольная фабрика и шахта «Инаглинская», развивается ряд проектов в нефте- и золотодобыче, ожил Эльгинский угольный проект.

Если говорить про социальную сферу, то здесь ничего не было остановлено: мы продолжаем строить школы, детские сады, дворцы культуры, больницы, включая кардиососудистый и онкологический центры в Якутске. Мы выполняем программу расселения аварийного жилья, а она у нас самая большая в стране. Второй этап программы, который сейчас реализуется, касается всех районов, в том числе арктических. В этом году построено и отремонтировано беспрецедентно большое количество дорог в Якутии: 530 км — таких объемов никогда раньше не было.

— Многие регионы осенью столкнулись в резким ростом числа заразившихся COVID-19, как складывается ситуация в Якутии? Как оцениваете нагрузку на систему здравоохранения?

— Я считаю, что наша система здравоохранения выдержала и первый, и второй удары COVID-19. Я очень благодарен президенту, что он дал право регионам самим определять, какие меры необходимо применять. Это дало нам возможность применять разные режимы ограничения — на такой огромной территории с абсолютно разными условиями жизни, расселенностью, с разной транспортной доступностью и даже ментальностью людей это необходимо.

Я не скажу, что мы лучшие, но система здравоохранения у нас выдержала. Конечно, были и ошибки, и недостатки, но я считаю, что мы в целом с этим испытанием справились.

По второй волне видим, что пик уже пройден: доля занятых коек сейчас составляет порядка 65%, а совсем недавно была 85%. Количество тяжелобольных ежедневно доходило до 150–160, сейчас их уже в районе 100, число тех, кто подключен к аппаратам ИВЛ, также сократилось в два-три раза. Мы выдержали, но, конечно, должны быть готовыми и к вакцинации, и к третьей волне, о которой говорят. Мы должны и дальше соблюдать масочный режим.

Неплохое соблюдение ограничительных мер позволило нам не вводить такие жесткие меры, как в других регионах. Мы не останавливали осенью работу малого бизнеса, не закрывали рестораны, учреждения культуры, спортивные объекты мы тоже постепенно открыли. Так что ограничительные меры у нас мягкие.

— Как кризис сказался на состоянии бюджета?

— По наполнению бюджета этот год мы заканчиваем тоже лучше, чем ожидали. Это связано как с ростом поступлений от нефте- и золотодобычи, так и с улучшением ситуации на алмазном рынке.

АЛРОСА была в очень непростом положении с конца первого квартала до середины третьего в условиях, когда рухнул мировой ювелирный рынок и ювелирные изделия вообще не продавались. Во втором квартале спад составил до 97%. Это были очень тяжелые месяцы, и в тот момент компания была единственной на рынке, кто добывал алмазы. При этом добыча все-таки сократилась, были остановлены низкорентабельные производства, так что говорить о наполнении бюджета не приходилось — компании нужно было в первую очередь удержаться на плаву.

Я даже обращался к президенту, просил помощи. Владимир Владимирович нас поддержал, и сейчас по решению правительства Российской Федерации на следующий год в федеральном бюджете заложено 40 млрд руб. на пополнение Государственного хранилища ценностей.

Теперь мы видим тенденцию к оживлению рынка, что позволило компании в конце года выйти на результаты лучше, чем за аналогичный период прошлого года. Важно, что решение позволило стабилизировать рынок, не дав спекулянтам играть на понижение, ведь на алмазном рынке АЛРОСА вместе с De Beers — главные игроки. В этом году у АЛРОСА, возможно, даже вырастет рыночная доля по сравнению с прошлым годом. Так что стабилизация ситуации в АЛРОСА, а также помощь из федерального бюджета, которая была оказана республике в середине года, когда у нас были серьезные проблемы, позволили закончить год лучше ожиданий. Мы ждем, что по налоговым доходам, поступающим в бюджет республики, по сравнению с прошлым годом даже будет рост — со 111 млрд до 118 млрд руб.

— С чем связан такой рост? По АЛРОСА вы ожидали падения поступлений на 12 млрд руб.

— Так и будет, может быть, чуть меньше — на 10-11 млрд рублей, но прирост показали золотодобывающие компании. Мы надеемся, что в этом году в республике будет добыто порядка 38–39 тонн золота — это достаточно большая величина, особенно с учетом роста цен. Конечно, часть компаний пользуется налоговыми льготами, что сокращает поступления. У нас серьезный рост по некоторым нефтяным компаниям. Я благодарен им, что они смогли увеличить налоговые платежи. Платежи «Газпрома» также позволили стабилизировать бюджет в этом году.

Год заканчиваем, конечно, хуже, чем планировали в 2019 году, но лучше, чем ожидали. По промышленному росту и по ВВП, скорее всего, потеряем 1–2%, но в середине года оценки говорили, что потери будут около 10% — как раз из-за снижения спроса на алмазы.

— В конце октября была утверждена стратегия развития Арктики, теперь правительство до конца декабря должно утвердить единый план мероприятий, какие меры считаете наиболее важными?

— Главное — это то, что вектор федеральной власти в сторону поддержки Арктики стал четко выраженным. Более того, я думаю, что как раз сейчас, после принятия ряда законопроектов по реализации планов экономического, социального развития Арктики, утверждения стратегии президентом, процесс пойдет гораздо быстрее.

У нас уже есть первый резидент арктической зоны — «Янолово». Здесь сосредоточены крупнейшие запасы олова страны, но отсутствие законодательно оформленных налоговых льгот в отношении добычи и вообще работы в Арктике не позволяло этим проектам развиваться.

Таких проектов много: территория якутской Арктики — это 1,6 млн кв. км, причем очень слабо разведанных. Если говорить честно, она вообще не разведана, по большому счету мы сейчас в геологии «доедаем» то, что было сделано в советское время, какие-то работы проводятся по алмазам, что-то проводится по золоту, опять же на тех территориях, где это было еще в Советском Союзе, а вот масштабной разведки на те же углеводороды еще не было, там участки только распределяются. Теоретически запасы углеводородов в якутской Арктике могут быть колоссальными.

Поэтому я считаю, что тот режим наибольшего благоприятствования Арктике, который сделан, очень правильный.

Конечно, при этом мы не должны забывать о людях, которые сегодня живут в Арктике: это и коренные малочисленные народы Севера, и русские, и якуты, которые там живут столетиями. Для них всех Арктика — это тоже родной дом, и, конечно, социальная часть развития Арктики обязательно должна быть в фокусе нашего внимания. Когда я избирался в 2018 году, я сразу провозгласил развитие Арктики одним из наших приоритетов. Еще до принятия решения на российском уровне мы активно работали с Министерством развития Дальнего Востока и Арктики, вносили предложения вице-премьеру Юрию Трутневу.

У нас жители Арктики освобождены от транспортного налога, налога на имущество, земельного налога. Это не какие-то огромные деньги, но для людей это очень важно, так как говорит им о том, что государство их ценит, заботится, готово оказывать поддержку для того, чтобы люди там оставались жить и развивали Арктику.

К сожалению, в постсоветское время во многих регионах страны, не только в Якутии, Арктика только деградировала. С этих территорий уезжало население, ничего нового не строилось. Сейчас мы сталкиваемся как раз с последствиями этой разрухи. Нужно создавать новую инфраструктуру, тянуть оптоволокно, к примеру.

У нас в Арктике 68 тыс. человек, и это вроде бы экономически нецелесообразно, но мы с «Ростелекомом» находим решения и, несмотря на кризис, очень активно цифровизуемся. В республике за 2020 год проложено порядка 1,5 тыс. км оптоволокна, причем в Оленьке мы открыли первую для региона оптоволоконную линию за Полярным кругом. При строительстве использованы уникальные в мире технологии усиления сигнала, позволяющие передавать данные без потери скоростей. Кроме того, в самом Оленьке и Харыялахе линии связи построены по технологии GPON, по которой интернет подключают непосредственно в дом и квартиру клиента.

Для нас очень важен и Северный морской путь. Мы надеемся, что работа геологов и крупных компаний все-таки приведет к тому, что у нас появится грузовая база для загрузки этого пути. Тогда станет актуальным строительство глубоководных портов вдоль побережья Якутии.

— Российская практика показывает, что одних лишь налоговых льгот для развития проектов зачастую недостаточно. Какие еще меры нужны компаниям?

— Бизнесу, главное, не мешать, но, конечно, есть вопросы, которые компании самостоятельно в Арктике не решат. Это касается в первую очередь создания транспортной и энергетической инфраструктуры. Энергетика в этой зоне вся изолированная и стоит безумных денег. Сегодня в Арктике мы тратим колоссальные средства на поддержку коммунального хозяйства, теплоснабжение. Население платит менее 10% от себестоимости, все остальное покрывает государство, и это действительно очень большие суммы, только для Якутии — десятки миллиардов рублей.

По транспорту же нужно снижать стоимость авиабилетов. Для этого необходимо уменьшить стоимость аэропортовых сборов в малых аэропортах, которых много на севере. К ним сейчас применяются такие же жесткие требования, как и к крупным аэропортам. Это дает огромные накладные расходы, которые покрываются за счет аэропортовых сборов.

В итоге если в обычном билете на сбор приходится 2% стоимости, то в наших якутских авиабилетах — почти 20%. Плюс, конечно же, стоимость топлива.

Правительство могло бы установить единую стоимость топлива на всей территории Арктики — к примеру, по отпускной цене крупного нефтеперерабатывающего завода, а транспортные расходы дотировать. Если эти две составляющие убрать, то цены на билеты в Арктике можно снизить в два раза. Есть и вопрос, касающийся безопасности полетов: нам нужны новые российские самолеты.

— Семь вузов запускают проект «Будущее арктической архитектуры и динамика климата», посвященный проблеме влияния климатических изменений на городскую среду в Арктике. Какие проблемы существуют сейчас?

— Из этих семи вузов три наших: это Северо-Восточный федеральный университет, Арктический государственный агротехнологический университет и Арктический институт культуры и искусства. Здесь есть несколько моментов, которые обязательно нужно решать, в том числе для того, чтобы люди оставались и приезжали в Арктику. Во-первых, поселки и города Арктики такими, какими они сложились в советское время, восстанавливать уже бессмысленно: люди уже не хотят жить в таких условиях — им нужно современное жилье, красивые общественные пространства, поэтому мы считаем, что должна быть создана новая арктическая архитектура. Для этого наши дизайнеры, архитекторы и урбанисты работают в коллаборации в том числе со скандинавскими странами, США, Канадой. Это на самом деле проблема не только наша, а общемировая. Более качественное строительство может дать существенное сокращение издержек во время эксплуатации — на севере это значительные расходы.

Что касается изменения климата, то мы видим, что среднегодовая температура в Арктике выросла на 6–8 градусов. И, конечно, это приводит к очень серьезным изменениям: я вижу, как в Арктике меняются времена года, как она становится теплее, влажнее, как море забирает каждый год территорию берега, появляются и исчезают новые острова. Климат, очевидно, становится мягче, и это влияет на мерзлоту, на устойчивость зданий. Но таяние вечной мерзлоты еще и высвобождает метан, который собран под землей, и это увеличивает парниковый эффект. Многие эксперты считают, что как раз таяние вечной мерзлоты несет для человечества гораздо большую опасность, нежели промышленные выбросы углекислого газа.

— Один из основных проектов транспортной инфраструктуры в Якутии — это мост через Лену. Как обстоят дела с финансированием проекта?

— Мост через Лену абсолютно необходим для страны, это очевидно всем. В последние годы в транспортную инфраструктуру, в том числе северо-востока страны, были вложены огромные деньги. Каждый год выделялись десятки миллиардов рублей на строительство и реконструкцию федеральных дорог «Колыма», «Лена», «Вилюй», была построена железная дорога. С юга Якутии она вышла к поселку Нижний Бестях — это прямо напротив Якутска. Был построен международный аэропорт, через два года закончится реконструкция взлетно-посадочной полосы в Якутске. Но отсутствие Ленского моста протяженностью три с лишним километра позволяет использовать эту огромную инфраструктуру лишь на 20-40%. Не хватает одного элемента, чтобы вся эта система начала работать на полную мощь.

Появление моста приведет к тому, что огромное пространство северо-востока станет связным, ведь сейчас, к примеру, Якутск и огромная ее часть не имеют со страной никакого наземного сообщения. К началу декабря грузы сюда не приходили уже два месяца, и пока лед тонкий, с ледоколом проходит лишь один-два парома в день, каждый везет несколько машин и только особо важные грузы. К примеру, мы завозили кислород для клиник с полицией, потому что там страшные очереди — на километр. Те, кто здесь не был, не понимают, к каким последствиям это ведет: каждый год кто-то проваливается под лед, стоимость продуктов сразу вырастает, а многих продуктов в принципе нет, потому что их не завести самолетом. После строительства моста только на северный завоз мы будем тратить на 4 млрд рублей в год меньше.

Конечно, мост недешевый, ведь его нужно строить в самых суровых условиях на планете, но этим проектом сейчас занимаются лучшие строительные компании страны. Институт, который проектировал Крымский мост, сейчас активно ведет проектные работы. У нас очень хорошие партнеры — это и «Ростех», и группа компаний ВИС, скоро появится еще один очень серьезный партнер, уже есть все договоренности. Вопрос лишь в механизме выделения 47 млрд руб. из федерального бюджета в течение пяти лет. Ленский мост включен во все стратегические документы. И мост нужно уже строить, и мы обязательно это сделаем.

— Как правило, отток населения связан в первую очередь с неравенством в экономическом развитии регионов, какие инструменты являются наиболее важными для его снижения?

— Для того чтобы люди оставались на местах, мы должны обеспечить некоторые базовые вещи — это возможность получения дохода, жилье, безопасность. Но помимо этого нужна комфортная городская среда. При этом надо понимать, что идти против урбанизации не очень правильно. Она идет по всему миру, все страны в той или иной мере в это втягиваются. Однако этот процесс должен быть управляемым — нельзя допустить, чтобы в итоге все сконцентрировалось в Москве.

Я считаю, что в регионах должны быть свои определенные специализации, потому что территории разные: есть районы с очень хорошим промышленным производством, есть территории, где очень развита наука и компетенции явно на уровне мировых, есть регионы, где очень богатый человеческий капитал и есть возможность развития креативных цифровых индустрий.

Наша самая большая беда в том, что мы ко всем регионам страны стараемся подходить с одним лекалом, и в итоге каждый раз удивляемся, почему ничего не получается. Нельзя подходить, например, к Якутии и Ставропольскому краю с одними нормативами.

Якутия — это огромная территория, пятая часть страны, по площади она равна Индии, условия на севере и на юге совершенно разные. Даже в рамках республики мы к разным районам подходим по-разному. Где-то идет нефтегазовая добыча, где-то разрабатывается уголь, а в Якутске активно развивается IT-индустрия — это центр сосредоточения человеческого капитала. У нас есть все возможности для создания здесь лучшего города в мировой Арктике.

Так что ко всем нужен особый подход в зависимости от климатических условий, экономической специализации, социальной инфраструктуры. Если бы к борьбе с пандемией мы подходили как обычно — все делаем одно и то же, уверен, ситуация была бы гораздо хуже.

— За счет чего в Якутске развивается ИТ-сектор?

— За счет человеческого капитала, хорошей математической школы в университете. Мы поняли, куда идет мир в ИТ, как это поддерживать, и эти механизмы заработали. У нас есть несколько компаний, которые стали бы единорогами, если бы решили выйти на IPO на западных рынках. Они работают в США, Юго-Восточной Азии, в Европе, но их штаб-квартиры здесь. К примеру, InDriver уже работает в 33 странах, MyTona — это лучшие игры для iPad на рынке США. Есть и другие компании, которые через пару-тройку лет будут столь же известными.