Житель Сангар выжил в схватке с голодным медведем

С раннего детства Валерий Белоконев мечтал стать охотником. Уже в 14 лет он ходил с отцовским ружьем на мелкую дичь и читал журналы об охоте. В 1973 году переехал из родного Новокузнецка в Сангар. И вот на протяжении последних 20 лет Белоконев — один из самых известных промысловиков Кобяйского района, советы которого считают за честь услышать начинающие охотники, а добытые им соболя неизменно заслуживают на аукционах высокие оценки.

Воплощенная мечта детства

— Жил когда-то здесь мой родственник, на шахте «Сангарская» много лет отработал, охотился, рыбачил, — вспоминает Валерий Николаевич, — как приедет на побывку — рассказывает про Север, про Якутию, про великую Лену, огромные озера и Верхоянские хребты, про увлекательную охоту и рыбалку. Потом мне все это снится, а, проснувшись, я мечтаю оказаться в этих благодатных местах.

В 20-30 километрах от Сангара случаи, когда без спросу пользуются чужими зимовьями и безобразничают, нередки.

После таких рассказов я твердо решил: повзрослею — перееду в Якутию! И сразу после армии переехал, мне тогда было чуть за 20. С 1973 по 1998 год я работал водителем в геологоразведочной экспедиции. В конце 90-х организацию ликвидировали, и я связал дальнейшую судьбу с профессиональной охотой. Тем более что за годы жизни в Кобяйском районе обзавелся оружием, амуницией, техникой, а главное — набрался опыта у якутских промысловиков.

Пять заимок и баргузинский кряж

Взял Валерий Николаевич в аренду охотучасток размером 20 на 60 километров. До своего основного зимовья на речке Лукумбуй ему необходимо проехать на снегоходе от райцентра 80 километров. Всего в разных частях участка Белоконева стоят пять охотничьих избушек. Он их сам отстроил за годы промысла.

Зачем, спрашивается, столько заимок? «Это ведь тайга, горы, мало ли где застанет непогода или ночь во время проверки или расстановки капканов», — поясняет охотник. К слову, передвигается на охоте промысловик исключительно на лыжах, называя маршрут «путиком». «Путиков» за зиму прокладывается много, а самый протяженный — более двухсот километров!

— Ну, а как же лихие люди, не разоряют ли зимовья, когда в них никто не живет, не растаскивают ли запасы продуктов и боеприпасы? — задаю резонный вопрос, будучи наслышан о столь некрасивых деяниях горе-охотников.

— Понимаете, до моего участка добраться проблематично: далеко от цивилизации и труднопроходимо, — говорит Валерий Николаевич. — Поэтому с посторонними не сталкиваюсь. А вот в 20-30 километрах от Сангара такие случаи, когда без спросу пользуются чужими зимовьями и безобразничают, нередки.

Тем временем медведь, а это был он, уже в двух метрах от избушки расхаживает. Выждал я удобный момент, выцелил незваного гостя под лопатку, выстрелил.
С 2010 года Белоконев зарегистрировался в качестве предпринимателя. Это позволило не только реализовывать лично добытые соболиные шкурки на аукционах пушнины Санкт-Петербурга и Иркутска, но и заключать договоры о приемке шкурок под реализацию с другими промысловиками.

— В наших краях водится особый вид соболя — баргузинский, завезенный в Якутию еще в 40-50 годах прошлого века из Иркутской области, — поясняет Валерий Белоконев. — Темно-коричневый баргузинский кряж ценится на аукционах достаточно высоко. Стоимость шкурки может доходить до 20-30 тысяч рублей. А вообще каждая шкурка оценивается по-разному, смотрят на дефекты, пробоины, на качество. Добыча производится строго по квотам Министерства охраны природы Якутии. Для Кобяйского района квота обычно составляет 500-700 соболей в год. Лицензия на добычу должна быть обязательно, иначе до аукциона не допустят. Как правило, я беру лицензии на сто зверьков и добываю их капканами и малокалиберным оружием.

Невероятно, но, по признанию моего собеседника, добытых соболей на его счету более пяти тысяч. Профессионал!

Схватка с хозяином тайги

Попутно с пушным зверем Валерий Белоконев промышляет боровую дичь, лосей, оленей. А медведей за свою охотничью карьеру он добыл больше двадцати.

На мой вопрос: «Не с берлоги ли добывается медведь?», — охотник отреагировал спокойно: «Нет, не с берлоги». Признаться, такой ответ порадовал. Раз не с берлоги, когда зверь лежит беспомощный и погибает спросонья, значит — в честном поединке.

Напал он на меня целенаправленно, от отчаяния и голода.
— Все звери боятся человека и медведь не исключение, — говорит собеседник. — Когда он чует присутствие человека, то предпочитает незаметно ретироваться. Также есть фактор дистанции. Если медведь находится на большой дистанции — уходит. Если близко, в пределах семи метров — тогда жди атаки. Ближе семи метров сокращать дистанцию недопустимо. Это критическое расстояние, когда медведю проще прыгнуть и задавить врага, чем бежать. Боится ли хозяин тайги собак? Не боится, но две-три зверовые лайки способны его «осадить», заставить уйти.

Несколько лет назад осенью приехал на свое зимовье. Заготавливал дрова на зиму. Как-то с утра услышал, что моя лайка гавкает на зверя, злобно так гавкает. На человека лает совсем по-другому. Подумал, что собака оленя или лося почуяла, вышел осмотреться и… едва не поплатился жизнью. Со стороны леса на меня метнулась большая тень.

В три прыжка я оказываюсь в избушке, нащупываю на стене ружье, осторожно выглядываю в окно. Тем временем медведь, а это был он, уже в двух метрах от избушки расхаживает. Выждал я удобный момент, выцелил незваного гостя под лопатку, выстрелил. Медведь рухнул и вскоре затих.

Начал его разделывать, оказалось, что зверь был хоть и огромный, но худющий, ни капли жира, и это в сентябре, когда должен быть сытый и жирный перед спячкой! К тому же — старый, зубы сточены, клыков нет. Так что напал он на меня целенаправленно, от отчаяния и голода. Хорошо, что собака предупредила и охотничья реакция не подвела — иначе он бы меня задавил.

Подробный текст читайте на сайте газеты «Якутия».