«Такого страшного старта у меня никогда не было». Сардана Трофимова обо всем прямо из Дохи

В ночь с пятницы на субботу Сардана Трофимова финишировала на международном старте. 22 октября 2015 года она установила личный рекорд 2:24:38 на марафоне во Франкфурте, 28 сентября 2019 года она финишировала 22-ой на Чемпионате Мира в Дохе. Тяжёлые погодные условия, отсутствие международной практики, культ личности и упущенное время. Всё это в большом интервью на life.russiarunning.com, которое Константин Кан записали прямо в Дохе.

— Помнишь тот день, когда отстранили ВФЛА, и ты поняла, что не можешь стартовать на международных стартах?
— Это было после того, как в 2015 мы бежали Франкфурт. Наверное, я была в числе последних, кто бежал международные старты под флагом. Таня Архипова планировала бежать более поздний старт тогда, и ей не разрешили бежать прямо на месте. Тогда мы и узнали, что стартов больше не будет. Мы не думали, что всё так серьезно затянется. Писали заявки, собирались на ОИ. Вплоть до дня Олимпиады считали, что это игра такая.

Так ведь нельзя поступать: человек готовился, а его взяли и отстранили. Не верилось в это. После ОИ уже поняли, что это надолго.

— То есть в 2016 году ты готовилась именно под РИО?
— Да. У нас даже в сборной спрашивали, когда мы хотим лететь, на какой день нам удобно стартовать. Федерация была готова оправлять нас на Игры. Мы написали заявки, и нам всем отказали. Но мы до последнего верили.

Даже когда перед стартом марафона в Екатеринбурге сидели с Таней, был такой разговор: а вдруг завтра допустят? Скажут после старта, что можно ехать. Я сказала тогда, что даже на следующий день после «Европы-Азии» поеду в Рио.

— Сейчас, после четырех лет без международных стартов, что происходит у тебя в голове?
— Когда узнала, что получила допуск, первое время был какой-то страх. Будто с деревенских соревнований еду на городские. Я давно не бегала на таком уровне.

Знаешь, как в фильмах долго сидят в тюрьме заключенные, а потом боятся выходить на свободу. Как-то так себя ощущала.

— Что сейчас происходит с марафонским бегом в России?
— Вид вымирает. Очень жалко девочек, которые отлично готовы и не могут бежать за границей. Возраст берет свое. Мне уже тоже не 28 лет. У меня нет столько времени, чтобы ездить по чемпионатам мира, чтобы показывать свои лучшие результаты. У меня остался какой-то маленький промежуток времени, за который я могу показать высокие результаты, свое лучшее время я уже потратила. Четыре года вылетели — когда я могла реально бежать быстро. В России ведь всё равно так быстро не побежишь…

— Прозвучало очень грустно.
— Когда думаешь, конечно, грустно. Хочется злиться, но не знаешь на кого. А так я стараюсь не зацикливаться на этом. От чего-то нас бог уберег — возможно, я стараюсь видеть везде плюсы.

— Как думаешь, много ли ты потеряла денег за годы отстранения? Я общался с некоторыми менеджерами, они говорят, что больше всего денег в России потеряли топ-марафонки.
— Я бегаю не ради денег. Для меня самое важное — результат. Мне жалко не потерянных денег, а потерянного времени. Времени, когда я могла показать свои лучшие результаты. А денег не жалко. Деньги приходят и уходят, зарабатывать можно как угодно.

— Прошло 12 часов после финиша марафона. Что ты сейчас чувствуешь?
— Обычно после марафона у меня сильно болят мышцы. А сегодня они побаливают немного, но у меня полное опустошение изнутри. Я полностью выложилась на трассе. Не было такого, чтобы хоть где-то сохранила силы. Я нигде не могла бежать даже хоть чуточку быстрее. Полное опустошение.

— Когда-нибудь такое было у тебя?
— Никогда. Такого страшного старта у меня никогда не было. Даже самые худшие тренировки с ним не сравнятся. Ты бежишь пятый км и чувствуешь, что уже всё, стена. А потом переключаешься на 4:00 и не можешь даже такой темп держать. Это кошмар какой-то. В Киргизии я длительные бегала быстрее. А тут даже 4:00 не могла держать. Были мысли: «Сойти, что ли? Добегу или не добегу?»

— Что почувствовала, когда поняла, что 4:00 не держишь?
— Было очень обидно. Сначала я вообще не поняла, почему это происходит. Бегу по 3:30 3 км. И уже на 4 км на 3:45 переключилась, не могу держать 3:30. Я вообще не поняла, что творится с моим организмом. Такого не должно было быть. Пусть жарко, но могу держать хотя бы 3:35. Думала, начну 3:33, а все ломанутся, но этого не произошло.

— Понравилось первой бежать?
— Нет! Я бегу, а соперниц рядом нет. Я в недоумении. Почему не зацепились? Где они? А потом мысль: «хочу стать человеком, которого догоняют все». Вот есть люди, которые догоняют. А есть люди, которых догоняю я.

— Выглядело это эпично. Интересно, что творилось в Якутии в это время. Что тебе люди писали?
— Спрашивали, почему так быстро начала. А я им отвечаю, что планировала норматив, 3:30 — это не быстро, нормальный темп рабочий.

Если бы я тихо начала, могло бы что-то измениться? Думаю, нет.

3 км ничего не решают. Начала бы по 4:00, так бы и закончила. Не было бы такого, чтобы на 3:50 переключилась. Я реально терпела. Будто бы и я, и не я. Тело не слушалось меня. Поднимаю ноги — они не поднимаются. Еще было так: бежишь, обливаешься водой, и такое чувство, будто из бани, когда вышел и облился холодной водой. Дыхание сперло, и 30 метров бежишь никакая. Вялость в мышцах. Думала, стоит ли вообще обливаться. Пропустила пару пунктов питания даже, но из-за этого свело заднюю. Так и не поняла, надо было обливаться или нет.

— Как можно было лучше подготовиться к Дохе?
— Тренер говорит, что надо смотреть, какие плюсы мы извлекли из этого старта. Теперь мы знаем, как бывает в жарких странах. Вот если бы этого старта не было, то приехали бы в Токио и всё: марафон по 4:00. Будем искать новые места для сборов теперь.

— Поехала бы в Японию на сборы?
— Да. Наверное, мы так и сделаем. Мы уже говорили с тренером, что надо ехать куда-то на сборы с похожим климатом, но еще надо думать. Я не ожидала, что жара может повлиять таким образом на организм, что может накрыть уже с третьего километра. Теперь знаю.

— Что тренер сказала?
— Ничего особенного. Спросила у нее после, всё ли я правильно сделала. Она сказала: «У тебя никаких ошибок не было». Говорит, что после первого круга увидела мои глаза и сразу всё поняла, они были в виде вопросительного знака. Говорит: «Тихо, беги как можешь». Она ведь тоже соревновалась в такую погоду и всё прекрасно понимает.

— Как думаешь, она сильно расстроена?
— Конечно. Жалко потраченного времени, жалко, что выбрали именно этот старт. Можно было ведь бежать тот же Московский Марафон, к которому я изначально готовилась.

— Чемпионат мира разочаровал?
— Это всё равно опыт. Я не люблю жалеть о том, что случилось. Надо искать какие-то плюсы в этом.

— Если бы ты выбрала ММ, то наступила бы себе на горло. Не так уж часто ты можешь стартовать на марафоне заграницей.
— Да, у меня одной международный статус. Не поехать на мир было бы неправильно. Кто еще поедет? Только я могла. А тут я бы выбрала Москву. Это было бы неправильно.

— Каково быть единственной российской марафонкой, которой дали международный статус за все эти годы?
— Это большая ответственность.

— Давит?
— Не сказала бы. Когда ты номер один — это всегда давит. Когда еще и нейтральный статус — дополнительное давление.

Но самое большое давление — высокие ожидания.  Когда ты два года побеждаешь, все от тебя ждут только победы. Вот земляки думали: Сардана поедет в Доху и там всех победит.

— Как думаешь, много людей смотрело марафон?
— В Якутии? Половина точно. У нас есть манеж, и там показывали марафон на большом экране. И в барах тоже. Мне писали, что когда на «Матч ТВ» было резкое отключение трансляции, люди поехали в гостиницу досматривать марафон в интернете.

— Ну это реально культ личности Сарданы Трофимовой! Ты часто репостишь в сторис бутылки с твоим изображением. Расскажи, как твое фото попало на бутылку с водой.
— История про воду не очень приятная. Упаковку с моим фото должны были закончить выпускать в феврале…

Как было дело. У нас не всегда есть деньги. В прошлом году не было денег на подготовку к ЧР. Был кризис, деньги не выдавали, на сборы я ездила за свой счет, помогали друзья. Мне надо было лететь готовиться к Москве, и тут ко мне пришли люди из этой компании. Предложили 50000 рублей за использование моего изображения на упаковке за партию. Я согласилась, потому что этого должно было хватить хотя бы на оплату билетов, а деньги на полу не валяются. Мы договорились на словах. И вот уже через 2 недели мне лететь на сборы, я им звоню, чтобы узнать, когда будем подписывать договор. Они сказали, что скоро, но ничего так и не произошло. В итоге я сама полетела на сборы, нашла деньги и забыла про воду.

А потом уже декабрь, я вернулась со сборов домой. И тут они мне звонят — мы же договаривались! А мне уже эти деньги не нужны были. Я вообще не хотела, чтобы мое лицо было на упаковке. Просто из-за денег тогда согласилась.

И тут они начали давить, что если я откажусь, то они всё равно выпустят воду, а мне придется через суд решать всё. Человек, с которым я общалась, начал давить на жалость: вот, у меня дети, ребенок, на меня повесят штраф 500000 рублей, уволят.

Так я согласилась на одну партию.

Я не хотела, чтобы продавалась продукция с моим изображением, потому что не хотела лежать в мусорном баке.

И тут я издаю воплю умиления!

Я видела несколько упаковок от воды в мусорке, было неприятно.

Сейчас они продолжают выпускать воду с моим изображением, но я в этих делах не разбираюсь, и забила.

— Что мама сказала по поводу твоего выступления? Она пробыла с тобой почти весь сбор в Киргизии, переварила всю твою подготовку.
— Мама не смотрит мои соревнования. Она включает телевизор только на фон и что-то делает. Может выглянуть из комнаты и спросить, всё ли нормально. Может мельком посмотреть. Она боится, наверное. Тяжело ей смотреть на мои выступления.

Но она всегда рада моим результатам. Всегда говорит, что я молодец. Как бы ни выступила.

— Судя по сторис, она очень веселый и самодостаточный человек. Расскажи какую-нибудь веселую историю про нее.
— Могу рассказать историю про осу!

— Мы обожаем истории про ос!
— У меня была работа по 5 км. Первый отрезок сделала, бегу второй отрезок, остается 1500 метров, и тут оса попала в место между носком и косточкой. Я остановилась, вытащила ее, хотела дальше бежать, но тут вспомнила про Ринаса. И в голове у меня: сейчас помру, даже до Москвы не доберусь, анафилактический шок. Тут подбегает мама, которая ждала меня на обочине с водой, а дальше я не поняла как, но она начала высасывать у меня из ноги яд!

Я подождала минут 10, попыталась сделать последний отрезок. Но в голове уже всё было решено, я не добежала и решила забить.

— Как вообще подготовка эта прошла? После марафона ты сказала, что была готова лучше, чем перед Казанью. А можешь сравнить свою подготовку с 2015 годом, когда ты бежала 2:24?
— Когда ты знаешь, что в России можно выиграть с результатом 2:29, ты ведь не будешь готовиться на 2:26.

— Реально?!
— Да, зачем? 2:26 — это очень большая трата ресурсов. Зачем бежать 2:26, если можно выиграть 2:29?

— То есть в Берлине сейчас ты бы тоже не пробежала быстрее 2:28-2:29?
— Да. Мы ведь готовились выполнить норматив 2:29:30.

— То есть 5 лет назад…
— Я была готова на 2:24.

— И это были совершенно разные подготовки? С разными скоростями?
— Да. В 2017 году, когда я проиграла на ЧР, мы думали, что в Волгограде побегут 2:32, и подготовка была на 2:32. И я пробежала 2:32, но девочки пробежали быстрее.

— Это ведь такой риск. Готовиться на какое-то конкретное время и ждать, что все побегут не быстрее.
— Но это наша система тренировок.

— Сейчас ты еще немного побудешь в Дохе и поедешь домой. После ЧР тебя в Якутске встречали как космонавта. Сейчас будет такой же прием?
— Не думаю, что меня кто-то встретит там.